А макска смеялась...

НОВЕЛЛА

Ах, многие ли помнят, что такое школьный Новый год, новогодняя елка в кругу одноклассников, да к тому же, если тебе от роду всего десять лет.

Андрею все это еще только предстояло узнать. Ведь десять ему исполнилось всего два месяца назад, а первый в его жизни «настоящий» новогодний бал-маскарад — сколько о нем было разговоров в классе! — предстоял уже завтра.

Маскарадный костюм, сшитый мамой при непосредственном участии Андрея, по всеобщему признанию всей семьи, получился великолепным. Неопределенность стиля и самое смелое сочетание больших и малых разноцветных кусков тканей в виде заплат, из которых и был изготовлен костюм, делали его ярким и праздничным. А главное, как хотелось думать Андрею и неоднократно утверждалось мамой, — неотразимым. Но... день близился к вечеру, а главная деталь костюма — маска, так и не была готова. Стандартные «заяц» и «волк» с этим костюмом совершенно не смотрелись, а полумаски из картона и тканей так и не давали главного эффекта — неузнаваемости. Анка, сестра-дошкольница при каждом примеривании очередной полумаски прыгала вокруг Андрея и, противно хлопая в ладоши, не менее противно кричала:

– А я все равно узнаю тебя, Андрюшка! А я все равно узнаю тебя, Андрюшка!

Очень хотелось Андрею в такой момент дать ей подзатыльник, но в душе он понимал, что она права, и во всех этих полумасках он моментально будет узнан не только сестрою.

Проблемная ситуация, совсем уже было созревшая для перехода в конфликтную, была прервана на самом критическом (на глаза Андрея сами собой начали наворачиваться слезы) моменте. Входная дверь отворилась, и в квартиру с укоризненно-ласковым: «Опять, босяки, дверь у вас не закрыта», — вошла мамина сестра-москвичка, приезда которой в семье давно ожидали. Мама, с видимым облегчением оторвавшись от явно безнадежного дела, пошла ей навстречу. Анка с радостным визгом (понятно, не только от предчувствия традиционных столичных подарков) бросилась на шею. И лишь Андрей, еще не отключившийся полностью от своих переживаний, остался на месте.

Увидев, наконец, его в необычном костюме, тетя с размаху поставила оба своих чемодана на пол и, как всегда очень громко, воскликнула:

– Ну, молодец, ваша тетка! Андрейка, мальчик мой, да какой же я тебе подарок привезла!

Наскоро потискав и поцеловав Андрея, она тут же расстегнула один из чемоданов, слегка приоткрыла крышку, нащупала там что-то и рывком выдернула вверх...

Восторженный вопль детей, перекрыв мамино облегченное «О-о-о!», на мгновение оглушил всех. В высоко поднятой руке тети сияла (именно так — сияла!) яркая, красивая, чудесная маска клоуна.

Да, даже не маска, а самое настоящее лицо клоуна: уши, румянец во все щеки, глаза с дырочками вместо зрачков, сверху шутовской колпак и даже, что особенно поражало, из смеющегося до ушей рта дразняще высовывался ярко-красный кончик языка.

Четыре детские руки одновременно метнулись к маске. Андрей не позволил себя опередить, и через мгновение маска была у него на лице. Он бросился в прихожую к большому, до пола, зеркалу и замер перед ним.

В глубине стекла увидел он совершенно не знакомого ему маленького клоуна. Откровенно смеясь, клоун дерзко, даже с насмешкой, показал Андрею язык. Преодолев секундное замешательство, Андрей неожиданно громко расхохотался и, забыв что он в маске, тоже показал язык клоуну. Затем, козленком отпрыгнув от зеркала и сорвав маску с лица, с благодарным криком «Тетя Леля!» повис на гостье.

Уложили спать его в этот вечер поздно. Рядом на подушке лежала маска.

...До начала бала-маскарада было еще более часа, да и школа находилась в пяти минутах спокойного шага, а Андрей давно носился по квартире в своей новой маске. Нетерпение и восторг переполняли его. Куда девались обычная стеснительность, немногословие, угловатость движений? Взрослые, заметив эту его перемену, понимающе переглядывались, но никто из них не догадывался, что Андрей сейчас не с ними, а в своей прошедшей ночи, все еще на карнавале, все еще в своем волшебном сне.

Если бы знали они, взрослые, какой фурор той сказочной ночью произвело появление там никому не известного маленького клоуна, настолько веселого и заразительно смешного, что при одном только взгляде на его лицо все окружающие начинали смеяться легко и весело, совершенно, впрочем, не осознавая причины своего смеха. И даже, чего Андрей не ожидал и во сне, к нему сама подошла первая красавица в его классе, а может, и во всей школе, круглая отличница Таня Лысенко и, ласково улыбнувшись, весело увлекла в круг танцующих у елки.

...Наконец, Андрея уговорили переодеться и съесть хотя бы бутерброд с чаем, понимая, что на большее он сейчас просто не способен. Но вот все сборы — и даже капризно-степенное облачение сестры в новое, только вчера подаренное тетей платье — позади.

Держась за руки, с маскарадным костюмом Андрея в сумке, вошли они в школу. И сразу же их окутал плотный аромат хвои, в глазах зарябило от пестроты развешанных всюду елочных игрушек, ватного снега, новогодних рисунков, снующих туда-сюда мальчишек и девчонок. Добродушный бурый медведь в шкуре из вывернутой овечьей безрукавки ткнул Андрея кулаком в бок и, пробегая дальше, голосом Мишки Углова прокричал скороговоркой:

– Во, даешь, Андрюха, где твой костюм, давай к нам, здорово!

Когда переодевшиеся Андрей и Анка вошли в раскрытые двери актового зала, елка, музыка, возбужденный шум ребятни — все это слегка ошеломило их, прижало к стене. Андрей, плохо воспринимая окружающее веселье, завистливо посмотрел вслед сестре, вприпрыжку убегающей под елку.

Вдруг — жаркий румянец залил лицо Андрея — он понял, что внимание почти всех присутствующих обращено на него и что именно ему говорит что-то Дед Мороз и идет к нему сквозь расступающуюся толпу масок. Наконец, до него начали доходить и слова:

– ...давно ждем мы со Снегурочкой. Он пришел к нам прямо из цирка, чтобы повеселиться самому и повеселить всех нас. А теперь мы ему за это, а заодно и за такой великолепный костюм, дадим один из лучших новогодних подарков.

Дед Мороз подошел к Андрею, взял его за руку и вывел к самому центру, к елке. Если это был и не настоящий волшебник, то человек в любом случае хороший. Каким-то чудесным образом он сумел почувствовать драматизм ситуации Андрея и пришел на помощь.

– Не робей, дорогой! — Дед Мороз наклонился к самому уху Андрея. — У тебя очень веселая маска, и ты должен плясать у елки, а не стоять в углу. Ты отлично выглядишь, и никто тебя не узнает. Даже я, Андрей. — И Дед Мороз, ободряюще улыбнувшись, хитро и как-то очень знакомо подморгнул ему левым глазом.

Пока Андрей пытался сосредоточиться на этой загадке, Дед Мороз величественно выпрямился и громко заговорил:

– Внимание, ребята! Наш веселый гость, которого звать, — он, посмотрев на Андрея, приложил палец к губам, — как и положено в настоящем цирке — «Андрюша», сказал мне сейчас, что самым лучшим подарком ему будут ваши отличные отметки в учебе. Ну-ка, Снегурочка, достань что-либо подходящее из моего мешка.

Под общий смех и аплодисменты Снегурочка вручила Андрею букет ярко-красных целлулоидных пятерок разных форм и размеров на проволочных ножках. Дружески подтолкнув Андрея к стоящим вокруг ребятам, уже нетерпеливо поглядывающим на него, Дед Мороз и Снегурочка пошли по залу дальше по своим новогодним делам.

Андрея сразу же окружила толпа любопытных:

– А ты и вправду клоун?

– А ты.. из какого Вы цирка?

– А?...

Его тормошили, дергали за рукава, и Андрей, уже начавший тяготиться непривычным для него всеобщим вниманием, думал теперь только о том, куда бы скрыться ему от напора настырных масок, как вдруг (Андрей даже прикусил нижнюю губу) к ним подошла вся блестящая и сказочно красивая балерина, а может, даже сама Царевна-Лебедь. И это была Таня Лысенко.

В ослепительно белом коротком платьице, с ярко искрящейся звездой в волосах, светлой, обсыпанной блестками полумаске, изготовленной столь искусно, что, почти совершенно не скрывая лица, она лишь подчеркивала его, пока еще детское, изящество, Таня просто и уверенно подошла к Андрею, чуть присела в легком реверансе:

– «Андрюша», идемте танцевать.

Изумлению Андрея (о, вещие сны!) не было предела. Левой рукой отдав кому-то, не глядя, свой букет пятерок, правую он, так и не произнеся ни звука из боязни выдать себя — да и вряд ли сейчас голос повиновался бы ему, вложил в уже протянутую Таней и последовал за нею.

Ладонь ее оказалась сухой и прохладной. Он шел, держа ее за руку (точнее это ОНА держала его), и самое доброе из чудес происходило с ним. Та девочка, которую любили все без исключения учителя, та девочка, перед которой заискивали мальчишки не только из его класса, но и старшие, та девочка, которая прежде и присутствия его, скорее всего, не замечала — сама вела его в круг танцующих! И то, чего не смог сделать с Андреем его клоунский наряд, то, чего не смог сделать с ним добрейший Дед Мороз, то сделала эта милая девочка, имя которой — Таня Лысенко.

И ни одна душа на всем карнавале не знала, да и не могла знать, что сейчас вот, в их присутствии оживает старая сказка, накрывая весь зал своими волшебными крыльями, и под их мягким покровом Гадкий Утенок с каждым шагом все явственнее превращается в Прекрасного Лебедя.

Радость и счастье распирали грудь Андрея настолько, что он совершенно не думал о том, что Таня за руку держит не его, а всего лишь «Андрюшу». Неожиданное и оттого еще более реальное ощущение ее тонких пальцев в своей руке эту условность сводило на нет. С каждым мгновением шаг его становился все увереннее. Его рот под маской безудержно все более растягивался в безотчетной улыбке, а бурно прибывающая радостная энергия требовала немедленного выхода.

Руки хоровода для них охотно разомкнулись и... елочные огни, лица, маски — все слилось для Андрея в праздничную карусель. Танцевали и взявшись за руки, и просто прыгая вокруг друг друга. Андрей, наверное, и в самом деле хорошо играл роль клоуна — все окружающие так и покатывались со смеху, глядя на него, невольно подхватывая его ликующее веселье.

А как смеялась Таня Лысенко! Под этот ее непрекращающийся звенеть в его ушах смех Андрей прыгал уже по всему залу: щелкал маски по носам, сам смеялся во весь голос. Где-то увидел сестру, оторвал от пола, закружил, поставил обратно. Она пыталась его остановить, закричала: «Андрюшка! Подожди, Андрюшка!» — но он бежал уже дальше.

У одной из стен сидел ряд преподавателей, человек шесть. Один из них встал, поманил к себе Андрея пальцем. Это был учитель труда из школьных мастерских. Отношения с ним у Андрея были не из самых лучших, но сегодня Андрей был счастлив и счастьем своим был готов делиться со всеми, даже с не очень приятными для него людьми. Одним порывом, с улыбкой на маске и под нею, подбежал он к учителю.

Длинные, холодные мужские пальцы оттянули маску. Ухо зажало, точно в тисках... Голова вместе с маской болтается из стороны в сторону вслед за рукой, треплющей ухо. Затем оттянутая маска хлопает по лицу и рука, все так же молча, показывает — назад!

Андрей, тоже не издав ни звука, хочет повернуться, чтобы уйти, но не может этого сделать, не чувствует своих ног. Наконец, качнувшись, механически как-то переступил, пошел.

Мир звуков пропал, ощущений — тоже. Только что-то растет внутри, стремительно и неотвратимо, отдаваясь в пылающей голове грозным гулом.

Понял, что не видит, куда идет, предельно распахнутые глаза заполняли готовые прорваться тяжелые слезы.

Дошел до елки. Радостные ее огни слепяще искрились в глазах. Его толкали маски, приглашая к веселью (почти никто не видел или не понял экзекуции), но он только неловко поворачивался из стороны в сторону, словно ища кого-то в зале своим расплывающимся взглядом.

Наконец, увидел того, кого неосознанно искал.

Широко раскрытыми от ужаса глазами смотрела она на него, прижав руки к груди, губы едва заметно шевелились. Поняв, что Андрей увидел ее, сделала шаг навстречу. Рот Андрея, давно кривящийся в гримасе боли, внезапно распахнуло в протестующем, без единого звука, крике. Из глаз хлынули слезы. Он резко развернулся и выбежал из зала.

Он бежал по коридору. Встречные, увидев смеющуюся маску клоуна, тоже начинали смеяться, пытались его остановить, не зная о горе под маской веселья. Но Андрей, судорожно уклоняясь, бежал все дальше и дальше. Ему нужно было уединенное место, любое место без людей.

Наконец, он добежал до класса, где переодевался накануне. Вбежав в спасительный полумрак, рванул маску на пол и, только теперь дав выход рвущемуся из груди крику, с размаху упал лицом на чье-то лежащее на парте пальто.

...А в это время в зале у стены сказали следующее:

— А то совсем, стервец, от рук отбился — рожи корчит! Надо же — специально перед нами выплясывал! — возмущенно произнес обладатель холодных пальцев.

Сидевшая рядом полная учительница добавила с добродушным смешком:

– Да и передохнет пусть хоть немного. Вон, даже из-под маски каплет.

– Э-э-э, нет, — возразил обладатель длинных пальцев. — Ему на пользу не пошло. Глядите, как побежал — того и гляди, сшибет кого. Совсем совести нет.

...А маска из своего угла дерзко смеялась, глядя на уже безмолвно лежащего на парте мальчика и на беззвучно плачущую девочку в белом на соседней парте. Но смех маски при неярком освещении казался не таким уж и насмешливым, а скорее — сочувственным, даже мудрым. Может, только маска и понимала сейчас, что сумрак скоро подействует успокаивающе и что несправедливость не всегда только ожесточает сердца, но иногда дает и неожиданный результат — помогает людям увидеть друг друга.

А этого порой так не хватает в жизни, пусть людям пока и маленьким.