Валерий Плотников. История одной фотографии

В 1975 году фирма грамзаписи «Мелодия» решилась выпустить первый полноценный диск Владимира Высоцкого. Вернее даже целых два диска-«гиганта», как тогда говорили. Причем один диск был целиком напет самим Высоцким, а второй — наполовину Владимиром Высоцким и наполовину Мариной Влади, но песни Володя специально сочинил для нее.

Для оформления конвертов этих двух пластинок нужны были оригинальные фотографии и Высоцкого, и Марины Влади.

Я решил снять Высоцкого вживую, поющим песни с тем неистовством и напором, которые были характерны для его манеры исполнения. К счастью, к тому моменту у меня уже была аппаратура, позволяющая снимать человека в движении, в крике, в мгновении, что было совершенно необходимо для моей задумки.

Тогда стараниями Марины Володя одевался со вкусом и современно, что тоже было необходимо мне в кадре.

И вот жарким июньским днем у меня на кухне, где я выстроил подобие павильона (потому что на тот момент своей студии у меня не было), Высоцкий в течение полутора часов исполнял свои песни, а я ловил «миг удачи» и точного попадания в образ. Окна кухни были открыты настежь, и никто во дворе не мог представить, что это поет живой голос Высоцкого, а не магнитофон. Вот так мы сделали первую съемку.

С Мариной дело обстояло сложнее. Дело в том, что Высоцкого она старательно и со вкусом одевала, но к себе относилась не так требовательно и не особенно много времени уделяла своему гардеробу, что в общем-то не мешало ей выглядеть необыкновенно очаровательной. Я же хотел сделать ее портрет для пластинки стильным и экстравагантным. Своих вещей у Марины в Москве не было, и я сказал Высоцкому, что договорюсь со Славой Зайцевым, он нам поможет. На что Володя мне ответил, что Марина отродясь в манекенщицах не ходила и в чужом сниматься не будет.

«А вот это мы еще посмотрим», — подумал я.

Как я и предполагал, Слава очаровал Марину, вещи он специально взял с неуловимым национальным колоритом, и мы втроем уже не помню сколько часов подряд с радостью и с легкостью меняли один наряд за другим, не вспоминая о том, что Марина совсем не манекенщица. Правда, самого Володи на той съемке не было, и мы веселились от души.

Фотографии готовы, оформление пластинок утверждено. И тут начинается что-то странное: проходит год, другой, а тираж дисков не печатают. Володя с Мариной идут на прием к Демичеву (министру культуры тогда), тот их радостно встречает, делает вид, что удивлен такой волоките, говорит кому-то по телефону: «Лично я не возражаю». Но собеседник «на том конце замедленного жеста» прекрасно знает партийный язык и понимает, если Демичев не говорит — «немедленно выпускайте (печатайте)», то спешить особенно не следует, ибо с работы в случае чего будут снимать его, а не Демичева. Вода утекает в песок еще какое-то время, я прихожу на «Мелодию» к ребятам, с которыми у меня хорошие отношения, и прошу объяснить, в чем же все-таки дело? Они, нарушая писанные правила, достают из архива наши макеты конвертов и показывают мне. В левом верхнем углу чья-то резолюция: «До особого распоряжения». Этим особым распоряжением оказалась смерть Володи. Тогда одну пластинку напечатали, правда без Марины, с моими же фотографиями, но снятыми по другому поводу. Еще несколько раньше в Болгарии фирма грамзаписи «Балкантон» выпустила диск Высоцкого, но Володя этого тоже не успел застать. А для меня самое обидное было то, что в Болгарию ушли оригиналы слайдов, которые были в единственном экземпляре, потому что копии слайдов тогда не умели делать, и там, в Болгарии, пропали безвозвратно.

Для меня эти два кадра дороги еще тем, что они, напечатанные большим форматом, висели за стеклом в дверцах книжного шкафа на квартире Высоцкого и Марины Влади на Малой Грузинской. Все, кто приходил к ним в гости, видели эти фотографии, они заметны на всех съемках, сделанных в этой квартире. После смерти Володи Марина увезла их в Париж.

Теперь я, спустя без малого тридцать лет, поместил их на развороте в своем втором альбоме, так же, как когда-то за створками книжного шкафа...