На край света и обратно

История так и пишется: сначала ты попадаешь в историю, потом рассказываешь о ней. Двое суток я прожил в Корсакове на Сахалине на браконьерском, потрепанном штормами и временем судне. Затем два месяца провел на одном из Южно-Курильских островов бок о бок с рыбаками и медведями. Ко многому достаточно быстро привыкаешь. Ощущение свободы и одновременно какой-то уязвимости (край земли все-таки, и если что, ты отсюда никуда…) становятся главными. Местные жители полагаются только на себя, и тут как нигде выражена каста людей-одиночек. Правила жизни и игры…Они повсюду в принципе одинаковы. Здесь, как мне показалось, просто больше героев. И историй.

«ЮЖНЫЕ КУРИЛЫ: ЛЮДИ НА КРАЮ ЗЕМЛИ»

Из разговора с охранником на рыбоперерабатывающем предприятии на Южных Курилах: «Хорошо здесь у вас: воздух свежий, морем, рыбой пахнет…» — «Ничего подобного: тухлятиной воняет.» — «Люди здесь другие, отношения лучше…» — «Люди — хамы!».

Поселок Горный на Тихоокеанском побережье. Ольга Николаевна — преподаватель в средней школе. С июня 1985 года на острове. Говорит, что в остров влюбилась с первого взгляда, и произошло это на тихоокеанском побережье. Первую школу, по­страдавшую от землетрясения в 1994 году, называет памятником. Воспоминаний у Ольги Николаевны от того события несколько: «Мы стояли в проходе, и дочь меня успокаивала: «Сейчас все закончится!». Две ночи подряд они провели в трехтонном контейнере. Спали на бутылках с водкой под шум дождя. Только на третью ночь поставили армейские палатки. В поселке потерпевших от землетрясения не было. Погибла одна девочка, но она в этот момент находилась в военном госпитале в Горных Ключах. Сама школа долгое время находилась в аварийном состоянии, но занятия в тот период никто не отменял — просто ходили и учились. Ольга Николаевна рассказывала: «Выживали, как могли». Позже военные отдали одну казарму под школу. В ней весь ремонт делался руками родителей и солдат. Сегодня она лучшая на острове, а из 600 ребят, обучающихся на Итурупе, 110 занимаются именно здесь, в Горном. Тот год послужил точкой отъезда для очень многих в поселке. Чувство страха и ожидание новых разрушений, пересилило все остальные чувства. Люди стали уезжать. Но спустя год, многие снова вернулись на остров. Это в принципе необъяснимое чувство — любовь к Курилам. Но именно по этой причине люди все-таки сюда возвращаются. Самой Ольге Николаевне страшно хотелось уехать, потому что действительно было страшно. Но ее муж сказал: «Я приехал». И действительно, дальше Курил ехать уже просто некуда. Разве только на соседние острова… В Японии первый вопрос, который она задала: «Что делаете при землетрясении?». Ответ: «Ничего не делаем!». Второй вопрос снова: «Что делаете?». Ответ: «Ничего не делаем!». Действительно, на восьмом этаже ночью все колышется и трясется, но никто никуда не выбегает. «Наша девочка в первый день на материке — проехал трактор — закричала: «Землетрясение! Выбегаем!». Но все поняли, и никто не засмеялся». Сегодня свою жизнь учитель средней курильской школы пытается построить так, чтобы все было подчинено одной цели — выбежать из квартиры при первой экстремальной ситуации. У дивана тапочки должны стоять так, чтобы ноги в них попали одновременно. С соседом по лестничной площадке они выбегают почти вместе и уже внизу у жилого дома начинают рассматривать свой гардероб. Муж Ольги Николаевны строитель и прекрасно знает, что эти трехэтажные дома в Горном были спроектированы на пять этажей и рассчитаны на землетрясение силой до 12 баллов. Но сегодня трубы во многих подвалах домов проржавели и текут, капитальный ремонт не производился на протяжении многих лет. Собственно опустение военного городка и последующее его разрушение началось в 94-м году, когда элитные летные войска стали выводить с острова. Тогда выносили и вывозили в контейнерах все, а от опустевших жилых домов оставались только пустые коробки с черными глазницами окон. Тайфун Над островом прошел тайфун. Здесь, в Горном, говорят, что в такой период природа дает послабление. И еще: местные жители утверждают, что живут в полной гармонии с природой. Сомневаться в подобном утверждении как-то не приходится, особенно в таком месте, где прямо перед тобой океан, а за спиной высятся вершины практически неприступных, покрытых невысоким кедровым стлаником и бамбуком, гор… Всю ночь за окном лил дождь, гремел и стучал оборванный кусок жести на балконе. К обеду косые полосы дождя сменились шквальными порывами ветра до 25 метров в секунду. Шаг-другой на улице — и тебя сбивает в сторону, останавливаешься или под давлением отступаешь. Занятия в школе отменили. Но дети по двое и по трое выскакивают на улицу и под порывами ветра, задрав свои курточки для большей парусности, пытаются взлететь! Только при ветре до 27 метров в секунду подъемной силы явно не хватает, чтобы оторваться от земли. До океана всего лишь 4 километра, и зрелище у воды, конечно, потрясающее. Но пройти и вернуться пешком в такую погоду просто невозможно. Приходится довольствоваться малым — детьми на улице и одинокими фигурами на крышах хрущовок: спутниковые и телевизионные антенны, разбросанные по всему периметру городка — основные претенденты на вылет при штормовой погоде в местных условиях. Но, как ни странно, даже при таком ветре НЛО, то есть антенны, над домами здесь не летают.

Японцы Приезжают на острова с 1992 года по безвизовому обмену. Программа посещений, как правило, заранее утверждена и включает визит вежливости в администрацию, посещение школы, детского сада, больницы, рыбоводного завода в Рейдово, рыбоперерабатывающего предприятия в Ясном и старых японских захоронений в Курильске и заброшенном поселке Пионер в устье реки Куйбышевки. На местном сленге подобный визит носит название «народная дипломатия». Удобен он как одной стороне — Японии (по понятным причинам), так и другой — курильской, имеющей возможность раз в году выбраться в капиталистическое «далёко». Кроме того, в практику безвизовых обменов постепенно входят стажировки в Японии российских специалистов в той или иной области. Обменивались опытом педагоги, медицинские работники. В этом году знакомились с работой японских коллег представители профессии, связанной так или иначе с чрезвычайными ситуациями. Перспективы развития подобного общения напрямую зависят от внешней политики и, естественно, на местном уровне никак не комментируются. Люди просто общаются.

О медведях мне один местный медвежатник рассказывал: «Медведей не стоит бояться: ты не его пища». Успокоил. Медвежьи следы начинаются примерно в 500 метрах за Горным; в Курильске, Рейдово и Рыбаках они забредают прямо на территорию поселков. Сказывается близость рек, рыбы и помоек с этой самой потрошеной рыбой. Правда, в отличие от прежних 90-х годов количество подобных мест на острове резко сократилось. Для себя отметил, что медведи, как и люди, абсолютно разные. И следы которые они оставляют на дорогах так же различаются: самые забавные — «следы с пальцами», есть такие: отпечаток подошвы и когти. Эти самые хищные на вид. Первая встреча со зверем у меня произошла на медвежьей тропе вдали от людского жилья. Нас разделяло расстояние в пятнадцать-двадцать метров и заросли дикорастущего бамбука, скрывавшего нас обоих. У медведей слабое зрение, но отменный слух и обоняние, поэтому, естественно, что косолапый заметил меня первым. Развернулся и довольно шустро стал убегать… С соседством этих крупных диких созданий быстро на острове свыкаешься, и со временем кроме как любопытство и интерес они уже не вызывают. Но зверь всегда остается зверем. И в одиночку здесь, как правило, не ходят.

Пароход и романтика Старожилы рассказывают, что его встречали и провожали практически всем островом. Для местных жителей это было целое событие, почти праздник. На острове, обделенном вниманием и отделенном от остального мира, в те времена принято было делиться любой радостью, а пароходы из Владивостока или с Сахалина и были тем самым праздником и нитью, связывающей островных жителей с материком и прежней жизнью, в которую, как тогда многим казалось, стоит только захотеть и всегда можно вернуться на этих пароходах. Рассказывают, что здесь не запирались на засовы дома и люди в рыбоперерабатывающих цехах не работали днем и ночью как заводные. Время и место было всему: и трудовым будням, и семейным праздникам. Но изменились времена, на входных дверях появились замки, а на смену старым цехам в начале XXI века пришли современные, не имеющие, как говорят, аналогов на Сахалине и в Приморье заводы «Гидростроя». Здесь некогда на путину собирался весь Советский Союз. Люди приезжали за романтикой, деньгами и рыбой. Молодежь в те годы покоряла не только Север страны, но и Курильские острова. Первые, романтики, как правило, оставались. На острове эти люди живут и работают до сих пор и встречаются они повсеместно. Правда, нет прежнего блеска в глазах, и о жизни они, теперь уже старожилы, говорят как бы в прошедшем времени. Современная жизнь у них связана только с тяжелой монотонной работой и невысокими по островным меркам окладами, перебоями с электричеством и теплом. И своих детей, если и удается выучить, эти люди, как правило, пристроить пытаются на Большой Земле. Потому что здесь, как это стало принято считать за долгие десятилетия временной неустроенной жизни, нет будущего. А Союз, точнее, бывший Союз, как это ни странно звучит и выглядит, до сих пор в путину собирается на этой земле: Молдова и Алтай, Сибирь и Приморье, Сахалин — представители практически всех регионов России и бывшего Союза приезжают сюда на заработки. Для многих из них это реальный шанс поправить свое финансовое положение во время путины, и продолжить образование (студенты Сахалина и Приморья — основной контингент). Для других, немногих, это ежегодная добровольная вахта на краю земли сроком до полугода, то есть до тех пор, пока на нерест идет лосось (как правило, люди среднего и старшего поколений, которые пытаются таким образом содержать себя и свою семью на материке). Сегодня здесь многое за последние десятилетия изменилось, и, кажется, дорога на материк для тех и других теперь стала намного длиннее.

Южные Курилы — материк.