Фотограф Вадим Ковригин. Путешествие длиною в жизнь

Судьба обычного человека глубоко наполнена временем и изломами города, страны, эпохи, общества, человечества … Судьба художника не только вплетена в полотно истории, но и отражает, преломляет, а иногда даже влияет на действительность, параллельную творческой личности. Но порой творец в лучших своих произведениях, если они не исчезают волею судьбы и обстоятельств, оказывается вне времен и социумов.

Фотограф Вадим Ковригин, почти забытый, почти уничтоженный несправедливым равнодушием, вновь обретает свое заслуженное место в истории отечественного искусства.

Вадим Ковригин родился в начале XX века, в 1901 году, в дворянской семье на Донбассе. Семья будущего фотографа переехала в Иркутск, после того как его отец, крупный горный инженер, получил должность управляющего золотодобычей Дальневосточного края. Там Вадим окончил Нер­чинское реальное училище и три курса Иркутского государственного университета. Революция застала Вадима Ковригина во Владивостоке, попытка отправиться в Париж, чтобы стать художником, окончилась неудачей.

Из автобиографии: «вступил в местный отряд красной гвардии для борьбы с контрреволюционным казачеством. После свержения советской власти в Сибири (колчаковщина) сидел вместе с родителями в Нерчинской и Читинской тюрьме. В начале 1919 года бежал вместе с ними в Иркутск, чтобы избежать мобилизации, поступил в школу прапорщиков, оттуда ушел добровольцем на флот (матросом), затем убежал в партизанский отряд Андреева под Никольском-Уссурийским.

После свержения колчаковцев служил на Красном флоте. В конце 1920 г. перебрался в образовавшуюся советскую республику в Благовещенск, где вступил в ряды РККА. В 1921 году вступил в ВКП(б). В Красной Армии служил до 1925 года, работал главным образом преподавателем в военных школах Читы и Иркутска. Демобилизовавшись, работал журналистом в Иркутских газетах до 1929 года». Во время Гражданской войны Вадим Ковригин прошел и через экзекуцию шомполами, и через тяжелейшее пулевое ранение легкого, но выжил и нашел себя в новой гражданской жизни.

В 1930 году Вадим Ковригин перебрался в Москву, повторив путь многих известных советских представителей искусства: из провинции в столицу, где жизнь бурлит и наполнена творческим общением, где самореализация и внутренний рост несоизмеримы с прежними возможностями.

Устроился в «Вечернюю Москву» очеркистом и фоторепортером. Женился третьим браком на Евгении Константиновне Черемных. Молодая семья поселилась в Трехпрудном переулке, недалеко от Патриарших прудов, в квартире, полученной К. М. Черемных, работавшим в «Гудке», и корректором в 16-й типографии. Брат Е. К. Черемных, Михаил Михайлович Черемных, был известным художником, соратником Маяковского по «Окнам РОСТа». Там периодически бывали Маяковский, Малевич, Игнатовичи, Родченко и другие. В начале 30-х годов Казимир Малевич написал портрет Ковригина, выставлявшийся на последней прижизненной выставке художника. Е. К. Черемных была актрисой у Мейерхольда, страстно любила театр и заразила этим увлечением Вадима Ковригина на всю жизнь. Ковригин, несмотря на отсутствие художественного образования, очень быстро стал «своим» в культурной среде того времени, очевидно, этому способствовал высокий уровень общего образования, творческая одаренность, замечательная восприимчивость и самое главное — высокая техническая тщательность всего, за что брался фотохудожник.

По заданию редакции Ковригин много путешествует. География его поездок и сюжеты съемки весьма разнообразны: Карелия и Молдавия, Одесская область и Магнитогорск, сельская жизнь и индустриализация, передовики производства и частная, «домашняя съемка». Работа в газете создает определенный ритм жизни и имеет особую специфику: читателю необходимо представить факт, «красивость» же зачастую имеет второстепенное значение. Однако мастеру удалось удивительным образом сохранить и наполнить художественным содержанием, казалось бы, репортажные снимки. Ковригин создал свой особый фотографический почерк. Крайне требовательный к себе, он не стеснялся и не стыдился учиться у коллег-фотографов. Его знакомство с Александром Родченко в 1934 году, переработка опыта пикториальной фотографии, применение достижений живописи, умение переосмыслить под себя и мастеровитость определили дальнейшую судьбу мастера.

В 1933–1936 годах Ковригин работал фоторедактором газеты на канале «Москва-Волга». Как и многие советские люди, он искренне верил многим лозунгам того времени, «перековке», «перевоспитанию» заключенных трудом, превращению их в «строителей социализма»

В 1937 году вернулся в Москву, продолжил работу в «Вечерней Москве», заведовал редакцией ВСХВ и Нью-Йоркской выставкой «Союзфото».

В особом ряду находится серия его фотографий розлива и прокатки стали на «Азовстали», которую Ковригин осуществил одновременно с Борисом Игнатовичем. Монументальность и экспрессия, динамика и ощущение физической мощи превращают фотографии в художественное произведение надвременной категории.

В этот же период времени выполнен и портрет Бориса Игнатовича. Автору, по нашему мнению, удалось не только передать личность близкого товарища, его характер, настроение, профессию, но и творческое кредо коллеги по цеху.

Встреча с Верой Мухиной в конце 30-х годов и последующая работа со скульптором показывают, насколько Ковригин вживается в образ снимаемой модели и ее творчества. Фотографу удается не только передать авторское виденье скульптуры, но и наполнить ее своим, ковригинским смыслом. Зритель вначале через фрагмент воспринимает некую сущность всего художественного произведения, а потом вдруг оказывается в атмосфере самой эпохи величия и катастроф, где судьба и свобода воли отдельной личности ничтожна и бессмысленна. Однако мастер в своей работе использует еще один очень важный элемент — дорогу. И это неожиданно полностью меняет смысл фотографии — надежда, движение и … бренность всего сущего — смешение жанров и настроений … пейзаж и натюрморт, предметность и абстракция …

В начале Второй мировой Вадим Владимирович был призван в армию, служил в мотострелковом полку НКВД СССР, демобилизовался по состоянию здоровья в 1942 году, а в начале 1943 года стал специальным фотокорреспондентом на Северном флоте.

Одна из самых известных фотографических съемок — репортаж с подводной лодки капитана Фисановича. По рассказам, в момент экстренного погружения, занятый съемкой, Ковригин пропустил момент объявления тревоги. Кто-то из матросов заметил увлекшегося фотографа и успел втащить его в задраивающийся люк …

В 1944 году Ковригин возвращается в Москву и совместно с Александром Родченко и Варварой Степановой предлагает издать альбом «Оборона Москвы». Книга с фотографиями, увы, показалась слишком дорогой затеей местному начальству, и издание не состоялось…

Начав работать в ТАСС в конце 30-х годов, в конце 40-х Вадим Ковригин активно стал привлекаться для съемки официальных мероприятий, включая и съемку Иосифа Сталина. Некоторые из его снимков, по слухам, очень нравились Вождю всех времен и народов.

Будучи невысокого роста, Ковригин проявил необычайную изобретательность: он придумал и сконструировал необычайный штатив-лестницу, которую сделал из обычного киноштатива. Когда требовали обстоятельства, находчивый репортер взбирался по штативу, как по лестнице, и мог свободно снимать, не опасаясь, что кадр заслонит кто-то из коллег, охраны или участников мероприятия.

В 1950 году во время официальной съемки Сталина на Всенародных выборах в Верховный Совет СССР тень от козырька фуражки упала на лицо Генерального секретаря. Фотография оказалась испорченной. Ковригин сделал фотомонтаж, использовав другую фотографию, что нередко практиковалось тогда в издательском деле. После пересъемки и ретуши получили удачный снимок, но лаборанты перепутали негативы и отослали в пресс-агентство изображение со следами монтажа — эту фотографию и напечатали в журнале Life с соответствующими комментариями.

4 апреля 1950 года Вадим Ковригин был арестован. Фотографа били, требовали признаться в заговоре против вождя. От расстрела спас случай и везение — в кабинете у следователя висела фотография Сталина, сделанная Ковригиным. Когда допрашиваемый сообщил об этом пытавшему его, тот не поверил и позвонил в фотохронику ТАСС, и коллега, несмотря на возможные печальные последствия, подтвердил авторство. Ссылка в Казахстан, в Джамбул, закончилась через два года.

Арест и последовавшие за ним события серьезным образом повлияли на Вадима Владимировича: он замкнулся и сократил круг своего общения, несмотря на заманчивые впоследствии перспективы, всячески избегал близких отношений с властью.

Из тех, кто всегда был дорог фотографу в течение всей его яркой жизни, можно назвать А. Родченко (Родча), В. В. Топоркова (Котик), С. М. Третьякова, Бориса и Ольгу Игнатович, В. Карнаухова (Черномор), мужа сестры Ольги, семью Черемных и, конечно, его детей и жен.

К счастью, как фотохудожник, он не потерял себя. Стал штатным фотографом ВСХВ, а в 1956 году был реабилитирован и восстановлен на работе в хронике ТАСС.

Еще в 30-е годы Вадим Ковригин начинает снимать Москву и Подмосковье, после войны и ссылки — это одна из любимых тем фотографа. Он любит и чувствует пространство. Для Ковригина Москва — это город, в котором существуют две равноценные составляющие — люди и архитектура. Иногда они пересекаются и взаимодействуют, а иногда живут в своих параллельных мирах. В 1957 году выходит альбом с его фотографиями «Москва», который замечательным образом перекликается с «Москвой» Картье-Брессона. На склоне жизни судьба подарила фотографу поездки в Париж и Лондон.

С детских лет Ковригина увлекали лодки, и не просто увлекали — он их строил и путешествовал на них. Не зря фотограф, по рассказам домашних, часто ходил в тельняшке и курил трубку. В 1962 году мастер отправился в свое последнее путешествие — он умер в лодке построенной им самим. Похоронен Вадим Владимирович в Донском монастыре.

Автор выражает глубокую благодарность семье Вадима Ковригина, А.  Лаврентьеву и Н. Киселеву за предоставленные материалы и помощь в работе над данной статьей.