Семейные войны

Владимир ЛЕВИ, доктор медицины и психологии, автор книг, помогающих людям: «Семейные войны», «Искусство быть другим», «Нестандартный ребенок, или Как воспитывать родителей», «Травматология любви», «Приручение страха», «Вагон удачи» и другие.

ПРАЗДНИК КОНЧИЛСЯ, СПАСИТЕ НАШИ ОТНОШЕНИЯ

Как быстро догнал первый лед наш кораблик из щепок и щелка...

Тайша

Сколько в мире несчастья и сколько счастья?

Мы этого не знаем и, наверное, никогда не узнаем ни по какой статистике. Но уверен: и того, и другого несравненно больше, чем видится и чем даже можно себе представить. Особенно счастья.

О счастье рассказывают редко, а мне и подавно, разве что о потерянном...

Несчастье тоже подает голос не первому встречному...

Мне 29 лет, мужу 32. Выходя замуж, была уверена, что счастливее пары, чем мы с Борисом, не было и не будет. Подруга предупреждала (сама она разведена уже дважды), что все это ненадолго, что впереди неизбежные ссоры, разочарования, в чем-нибудь обнаружится несовместимость...

Почти четыре года все было хорошо. Но вот сейчас, к отчаянию моему, предупреждения начинают сбываться. Праздник кончился. Что-то изменилось и во мне, и в Борисе, отношения как-то незаметно стали напряженными и из счастья превратились в мучение. То неделями молчим, дуемся, то орем на чем свет стоит, хлопаем дверьми, бьем посуду.

Никак не могу понять, в чем дело? Я верна мужу, думаю, и у него нет других женщин, но даже если бы были, это меня волновало бы меньше, чем то, что происходит теперь...

Мы подходим друг другу физически и духовно, у нас растет дочка, у обоих интересная работа, непьющие, хорошая квартира, ни с его, ни с моей стороны нет давления родственников. Кажется, лучше быть не может. И все равно ссоры по любым поводам, по пустякам, бесконечные выяснения отношений, взаимные обвинения.

Уже два раза собирались подавать на развод... Я знаю, что не всегда бываю права, но не всегда и виновата!

Неужели это конец, смерть любви?

Или мы с самого начала не разглядели друг в друге чего-то важного?!

Спасите наши отношения!

Валя.

ПРИСТУПАЙТЕ К МИРНЫМ ПЕРЕГОВОРАМ ДО НАЧАЛА ВОЙНЫ

Валя, спасти отношения иной раз труднее, чем спасти жизнь. Тем более заочно, не зная конкретно характеров, быта, стиля общения, родительских семей каждого — словом, всей «истории болезни». На выяснение этих подробностей психологи иной раз тратят многие месяцы...

Да и на психолога надежда невелика, особенно если ему не удается удержаться от роли судьи, к чему каждая из сторон тянет его со всем отчаянием и лукавством детской недобросовестности...

Надежнее, если психологом в собственных отношениях станет каждый из вас двоих. Даже в случае, если прозреет только один, шансы есть.

Умерла ли любовь? На этот вопрос я всегда отвечаю по клише «Буратино»: пациент скорее жив, чем мертв, хотя сам о себе он может думать иначе... Вот только что выскочили из кабинета еще двое горяченьких. Все тот же сценарий, прямо при мне: Она обвиняет Его, Он — Ее, возражение за возражением, говорят оба, не слушает ни один. Я пытался вмешаться, намекнуть, что лучший способ испортить отношения — выяснять их именно так. Куда там, в упор не слышат...

Цепная реакция ссоры начинается неуловимо, с какого-то изменения настроения у одной из сторон, всегда относимого другой стороной на свой счет. Все еще в подтексте, только напряжено каждое движение, каждая интонация...

— Ты заходила к Пупышкиным?

— Ну, конечно, заходила. («Что за вопрос, не в пример тебе я помню свои обещания. Почему никогда не спросишь, как я себя чувствую, почему не купил мыло?») Ты же видел, я переоделась. («Ты опять невнимателен и зануден, хоть бы раз приласкал, ночью по-прежнему храпел не на том боку...»)

— Я не слежу за тем, как ты одеваешься. («Мне не нравится запах твоих духов, мне осточертели твои требования. Ну когда же ты наконец поймешь, что я не банальная натура. Ты похожа на свою грымзу-мамашу, будь проклят тот день, когда я...»)

Валя, вот основное предложение: приступайте к мирным переговорам раньше начала военных действий. Опережайте! И начинайте с себя примерно вот таким образом:

— Я сегодня раздражена, плохо соображаю... Причина во мне самой, обычные пустяки... Поводы всегда находятся... В чем я тебя не понимаю, чего не вижу?.. В чем тебе труднее, чем мне?.. Подскажи, как мне лучше себя вести, чтобы тебе стало легче?

Шаги навстречу, шаги к диалогу. Что важнее в семье — искренность или дипломатичность, любовь или психотехнологии общения?

Фифти-фифти. Одно без другого никак невозможно и на поверку бессмысленно. Можно сказать: «Ты идиот». А можно: «Тут что-то, кажется, не додумано, ты не находишь?» Можно сказать: «Ты козел, ты сволочь, ты дура, ты импотент». А можно: «Я понимаю твои трудности...» Искренность исключает вранье, но не исключает, а предполагает сдержанность и право на умолчание. Оценочные суждения могут иметь разный вид. Единственное их психогигиеническое правило — исключение обвинений. Гарантий, конечно, никаких, особенно если другая сторона настроена обвинительно, душевно слепоглуха, закрыта или чересчур толстокожа.

Не стоит путать готовность к признанию своих ошибок и недостатков с готовностью к «самоподставе». Провоцировать игру в одни ворота не надо!..

И помолчать хорошо иногда, и побить посуду в свое удовольствие, но с соблюдением правил техники безопасности...

Эта семья уцелела и в относительном благоденствии (не без драчек) дожила до внучат.

КАК РАЗБУДИТЬ ЖЕНУ?

Мне 29 лет, занимаюсь проблемами управления бизнесом.

Читал ваши произведения, почерпнул много полезного... Но вот встал перед задачей, которую не могу разрешить.

У меня жена и годовалый ребенок. Пока мы жили порознь и встречались, все было хорошо, была любовь, были страсти и переживания, было все. После свадьбы и переезда под одну крышу все это исчезло, как дым...

Мы живем у ее родителей. Семья большая, ко мне относятся хорошо. Но для жены я стал только одним из членов этой семьи, не больше, а, пожалуй, даже и меньше. Рождение сына ничего не изменило, только усугубило... Сначала было трудно, не было времени для ласк, развлечений и т.д.; сейчас сын подрос, и родители помогают, однако отношения между нами сделались еще холоднее. И самое страшное, что ей это кажется вполне нормальным. Сперва говорила, что ей надоедает моя излишняя привязанность, моя внимательность к ней. А недавно созналась, что охладела ко мне, хотя это и для нее самой страшно.

Чтобы возобновить прежнее чувство, влить свежую струю в наши отношения, я хотел научить ее играть, заняться ролевым тренингом, надеясь, что мы будем лучше понимать друг друга. Но — о ужас! — она не поняла меня, как я ни бился.

Она не смогла одолеть вашу книгу «Искусство быть другим», которую я ей дал: она засыпает, прочитав 2 — 3 страницы любой книги. Как-то она сказала, что ее мозг постоянно спит и не может проснуться, она и не хочет его будить.

Теперь нам практически не о чем говорить. Любую тему, не касающуюся домашнего хозяйства, она отвергает. Она спит. Как мне разбудить ее? Помогите!

Андрей.

Андрей, задача раскладывается по меньшей мере на три уравнения с неизвестным числом неизвестных: Она, Он, Дитя.

Она. Описана Им так поверхностно, настолько с Его точки зрения, что почти не видна. Но в девяноста девяти процентах случаев именно так и пишут, и рассказывают мужья о женах, а жены — о мужьях. Запрос чисто манипулятивный, задача понять, вникнуть не ставится. Владельцы автомашин, перечисляя механикам неисправности своих «Жигулей», несравненно более проникновенны.

СОЗНАЛАСЬ, ЧТО ОХЛАДЕЛА КО МНЕ, ХОТЯ ЭТО И ДЛЯ НЕЕ САМОЙ СТРАШНО...

Его интересуют причины? Он спрашивает себя: так ли это?.. Всякие заявления о чувствах или отсутствии таковых, тем более у людей, связанных узами родства и любви, надо принимать с определенной долей сомнения. Неоднозначность. Трудность самоотчета. Вольная или невольная манипуляция. Поверхностность, заслоняющая глубину, — текучие настроения, столь же убедительные, сколь преходящие... Затмения иной раз на годы...

Что значит «охладела»? Физически? Или не чувствует больше любви, равнодушна?

А почему «страшно»? Любить «надо», а не получается? Разочарование?..

А если просто усталость? Вот это засыпание мозга, о котором сказала, — частое состояние, парализующее на какой-то срок и влечение, и понимание...

Рождение ребенка, особенно первого, резко перестраивает организм, иногда так, что женщина перестает себя узнавать.

У многих молодых матерей бывают депрессии истощения — не столько физического, сколько эмоционального. Эти состояния требуют прежде всего отдыха. Редкий мужчина может понять, сколько сил отдает женщина рождению нового существа и вхождению в материнство, даже если кругом много помощников.

Понимает ли Он, что и замужество само по себе требует не одного года вживания?..

Догадывается ли, что в роли жены у нее, еще девочки, неизбежны внутренние конфликты, столкновения побуждений? Знает ли, как тяжело, пусть и при идеальных отношениях, быть одновременно дочерью, женой, матерью?

А ведь еще есть необходимость быть свободной женщиной (не в узком смысле), быть человеком вне зависимости от пола...

Знает ли, что жизнь со старшей родней неизбежно поддерживает — и у Нее, и у Него — инерцию детства со всеми его неизбежными конфликтами? Что все это переносится и на нового спутника жизни, к этому вовсе не расположенного, явившегося со своими конфликтами, со своими притязаниями?

Вынь да положь любовь, заботу, внимание, высокий накал чувств, интересность, совершеннейшее понимание на завтрак, обед и ужин!..

Догадываюсь, какой вариант решения мелькнул у вас после этих слов.

Отделение. Вон из-под крылышек, самостоятельность! Во что бы то ни стало!

Прекрасно. А куча других проблем, начиная с финансово-бытовых... И в новом гнездышке начинаем не с труда вживания и понимания, а с очередных притязаний...

ДЛЯ НЕЕ Я СТАЛ ТОЛЬКО ОДНИМ ИЗ ЧЛЕНОВ ЭТОЙ СЕМЬИ, НЕ БОЛЬШЕ, А, ПОЖАЛУЙ, ДАЖЕ И МЕНЬШЕ...

Вот, вот они, притязания, вопиющим, открытым текстом. А Я — Я! — желаю быть БОЛЬШЕ!

А почему, собственно? По какому праву?

— Женясь, я женился на Ней, а не на ее домочадцах. Полюбив Ее, я не взял на себя обязательства полюбить заодно и тещу, и тестя, и иже с ними. Семейство это я получил в нагрузку, принудительный ассортимент. Даже идеальные люди, даруемые судьбой в качестве родственников, располагают к тихому озверению. Шестеркой быть не хочу. Хочу быть главой семьи.

Так?..

Но тогда стоит подумать об основаниях...

О УЖАС, ОНА НЕ ПОНЯЛА МЕНЯ, КАК Я НИ БИЛСЯ...

Когда один человек не понимает другого, то возможных причин три: а) не может, б) не хочет и в) нет подхода (желающий быть понятым не умеет быть понятым).

Причина «в» основная, ибо запускает в ход и две предыдущие. Когда некто, желая быть просветителем, употребляет для этого насилие, хотя бы и в такой форме, как обязывание прочитать мою книгу...

«Да ведь я не обязывал! Я только просил, убеждал, настойчиво предлагал...»

А Она хотела лишь одного: чтобы Он оставил ее хоть ненадолго в покое...

ЕЙ НАДОЕЛА МОЯ ИЗЛИШНЯЯ ПРИВЯЗАННОСТЬ, МОЯ ВНИМАТЕЛЬНОСТЬ К НЕЙ...

Своеобразный нюанс. Чаще жалобы на невнимательность. Но знает ли Он, что не так уж редко невнимательность проявляется именно излишней внимательностью? Улавливает ли, что у привязанности и навязчивости — один корень?

ТЕПЕРЬ НАМ ПРАКТИЧЕСКИ НЕ О ЧЕМ ГОВОРИТЬ...

Не катастрофа, если понимать общение не только как разговоры.

Он. По-видимому, считает себя чем-то вроде альтруиста. Относится к Ней, как к машине, обязанной его понимать, ублажать и испытывать совместные чувства. Всем своим поведением выстраивает стену ответного отчуждения. Хочет помочь «проснуться», а помогает еще глубже погрузиться в депрессию. (Это так несомненно, что я чуть не забыл об этом сказать.) О Ее страданиях и внутреннем мире представления не имеет. О ребенке своем практически не помышляет — в отношении ощущается даже примесь соперничества, что при такой инфантильной установке совершенно неудивительно.

Дитя. При продолжении Его сна имеет невеселую перспективу... Где ваш домашний будильник?..

Пора его завести, ибо уже готов ответ на вопрос: «Как мне ее разбудить?»

РАЗБУДИТЬ СЕБЯ!

С КЕМ И ЗАЧЕМ?

Из беседы с Галиной В.

Муж говорит: «Сделай выбор, с кем ты живешь: со мной или со своей матерью...»

Галина: Владимир Львович, помогите, пожалуйста. Я должна сделать выбор, поддерживаю я мужа или свою мать. Муж так и говорит: «Сделай выбор, с кем ты живешь: со мной или со своей матерью». А ребенок... Не знаю, кто для него важнее.

В.Л.: Что вы могли бы сказать о характере мужа?

— Сергей — человек авторитарный. Очень остро, болезненно переносит нарушение своих интересов. Отлично формулирует свои мысли. Я же, напротив, делаю это с трудом и плохо. Мне можно легко красивыми словами что-то внушить, но потом оно облетает...

— И что остается?

— То, что согласуется с вынесенным из отчего дома. От мамы...

— Сколько лет вы вместе?

— Пять. Для обоих второй брак. Мужу 40, мне 33, у меня сын 11-летний Витюша от первого мужа, а у Сергея детей не было. Он считает, что я незрелый человек, потому что всю жизнь жила на полном обеспечении... По той же причине, считает он, и его жизнь не удалась. Он хочет воспитать нашего Витюшу жизнеспособным, научить его трудиться и нести ответственность за себя и других.

— За чем же дело стало?..

— Муж считает, что воспитанию мешает мама. Бабушки, говорит, только портят внуков, играются в них, как в куклы.

— А что можете сказать о маме?

— Она человек ответственный, заботливый, несколько безалаберный, как сама говорит, зато легкий. Всегда тащила все заботы без нытья и злобы. Создавала теплый и светлый климат в доме. Нам, детям, было всегда уютно. Мне всегда хотелось быть на нее похожей. Муж говорит, что я создала из нее кумира.

— В чем главное несогласие в воспитательных подходах к ребенку между мужем и вашей мамой?

— Мама ребенка любит, заботится о нем и не может занудно проводить какое-то целенаправленное воспитание. Она думает, что все равно «натура свое возьмет», и лучшее, что может дать ребенку взрослый, — это хороший личный пример плюс забота о здоровье и возможность развиваться интеллектуально. Она считает, что нужно терпеливо следить за ребенком и кое-что заставлять делать, но не давить слишком и не наказывать.

А Сергей считает, что только страх наказания может заставить ребенка отказаться от привычных шаблонов поведения. Ставил мальчика на несколько часов в угол, чтобы приучить к порядку, например, за неубранную грязную тарелку. За несколько раз приучил.

Вменил ему в обязанность следить за хлебом в доме: не бегать в магазин, когда ему скажут, а самостоятельно контролировать наличие. При отсутствии хлеба не велел кормить. Для меня это был нож острый — я ведь должна была поддерживать политику мужа! — но только раз Витюшка не пообедал, а сейчас привык, без подсказок отслеживает.

Убирать на столе приучил, аккуратно убирать свою постель. Витюша встает в 7, в 7.30 будит меня. А муж спит, сколько спится.

— Картина ясная... Что бы вы рассказали еще о себе?

— Я только последние 8 лет живу вне родительского дома, только 4-й месяц работаю, из одного развалившегося брака в другой... Едва-едва начинаю изживать инфантильность. Мои главные враги, я думаю, глупость и малодушие. И еще гордыня. Сколько меня жизнь носом ни тыкала, регулярно меня заносит. То думаю, что хуже всех, а то вдруг и наоборот...

— Муж сильно от вас отличается?

— Муж — человек тяжелого характера. Пассионарий. Холерик. Неудачник. Зануда. Ему 40, а говорит, что его жизнь закончена. Уже 3 года не работает, в основном сидит за компьютером, играет в игрушки. Злится, матерится, ломает мышки и диски, если игрушка жухает. Правда, при ребенке старается не материться...

Когда работал, с сотрудниками не мог найти общий язык, все у него или дураки, или подлецы.

— А какие у него претензии к вам?

— Не может простить, что, когда увольнялся с работы, я его не поддержала, думала о себе... Вообще говорит: ты не умеешь быть женой, твоя мать виновата, не научила тебя. Это правда, быть женой я не умею.

До меня он работал... Иногда. Надеялся, что я его спасу. Вдохновлю, дам смысл... Он мне это долго объяснял, но я всей глубины этого не поняла. Мне было плохо и одиноко в моем предыдущем замужестве, а тут такая страсть и такое огромное и настойчивое внимание!.. И вот три года уже твердит, что жизнь его кончена и что последнее его дело, говорит он, — это воспитать неродного ребенка.

— Почему же он так убежден, что его жизнь закончена во цвете лет, чем обосновывает?

— Многим. Он, говорит, всю вторую половину жизни это осмыслял и выработал несколько чеканных постулатов. Первое: он многое может. Еще лет в 20 у него было чувство, что он может все, но не понимает, зачем. Без Великой идеи он безумно слаб. «Надо» он подвергает всяческому сомнению, ему нужно «хочу». Считает, что, если бы родители научили его в детстве нести ответственность за себя и других, его жизнь не пошла бы прахом. А родители полностью о нем заботились, при этом мать, классический самодур по натуре, отравляла ему жизнь, а отца-подкаблучника он не уважает, отец для него «не мужчина».

— Для себя ваш муж «надо» не признает, а Витюшу по принципу «надо» во всю муштрует? Как это понять?

— Да, в ребенке муж старается воспитать то, чего ему самому не хватает, чего сам не умеет. Мальчик мой «живчик», со способностями, но не желающий напрягаться. И с очень большой склонностью врать.

Устраивали ему промывание мозгов с бойкотом за бессовестное вранье: неделю не разговаривали, сидел один в своей комнате. А вот недавно опять попался на откровенном вранье: дал обещание не играть на компьютере, тут же сел, как все ушли, долго отпирался, не признавал улик.

Муж сказал, что это не слабость, а порочность. Сказал ему, что относился к нему как к родному, но такой сын ему не нужен. Объяснил мне: мальчик привык, что его всегда любят, надо ему дать понять, что из-за лжи от него могут отвернуться люди.

Мама бы точно такого не приняла, а я не постигну: а вдруг он прав? Мама говорит, что мужу надо бы делом заняться, чтобы снять такой сильный акцент на воспитании ребенка... И тут мне чудится, что она права.

— Вам это не чудится.

— Сейчас близятся каникулы, и муж не хочет отпускать сына к бабушке, а она его очень ждет. Сергей говорит, что все наши усилия прахом пойдут. Ребенок там пуп земли, а ответственности никакой. Что мне делать?

— А как настроена сейчас мама?

— Старается не вступать в конфликты с Сергеем, но и в его дуду дудеть отказывается. Очень ждет Витюшку, очень-очень его любит.

— Как же вы сами склонны поступить?

— Не знаю... Маму жалко, и подумаешь — всего на неделю привезти внука! Не все же ребенку на нас, унылых, смотреть!

А мужа не поддержать — наш брак развалится, останусь я с сыном-подростком и бабушкой...

— Кто сейчас кормилец семьи?

— Отчасти я, отчасти мама, она врач, до сих пор работает. И еще немалые деньги дает родной отец Витюшки, мой первый муж. Сергея это бесит, он требует, чтобы я их не брала. Я все-таки иногда тайно беру...

— Вы очень заинтересованы в прочности ваших отношений с Сергеем?

— Мне с ним тяжело, но я так стараюсь его любить, я же помню его добрые порывы, чувствую его тоску и одиночество. Но его приступы самодурства и это упорное «жизнь закончилась» меня угнетают, иногда просто достают, хочется бежать. А он раздражается от привычных моих глупостей, от того, что часто плачу.

И у него тоже ко мне мало теплых чувств осталось. Ни о чем другом нет сил думать последние месяцы...

ИЗ РАЗМЫШЛЕНИЙ ПО ПОВОДУ

Частый и узнаваемый случай современной семьи с затяжным душевным и социальным инфантилизмом обоих родителей. Не худший вариант, но и просветов не видно.

Для ребенка положение аховое: отчим ломает его душу, делает из него невротика, лгуна, труса, а в последующем, возможно, и алкоголика или наркомана. Только на бабушку и надежда, но в таком контрасте и она многое теряет...

Паразитический тиранчик, который все может и поэтому ничего не делает, в поиске Великой идеи хотел сначала найти в новой женке добрую маму, не очень вышло — начал сгибать в послушную младшую сестренку и почти преуспел, заодно с большим кайфом под видом воспитания вымещает свой комплекс несостоятельности на пасынке. Галя страдает куриной умственной слепотой... Так и хочется крикнуть: да что же ты за штаны держишься? Ты повыше чуть-чуть возьмись!..

Ее мама — сильная и светлая личность, но дочь скорее тень, чем живое отражение этого света. Натура ли это или тот тип воспитательской деформации, когда сила родителя порождает — или дозволяет — слабость ребенка, трудно судить, но факт: Галя сверхзависима, несамостоятельна, сама это понимает («только-только начинаю изживать инфантильность»), но даже не мыслит ничего предпринять для освобождения и самореализации.

Сергей — тоже жертва родительской сдвинутости, перевертыш материнского деспотизма и отцовской амебности. Духовно больной человек, заблудившийся в тупике самолюбия. Таких лечит только физическая работа на свежем воздухе где-нибудь подальше в глубинке при отсутствии в рот глядящих дурех, компьютерных игрушек и чужих ребятишек для самоутвердительного упражнения своих воспитательских талантов...

ВРАЧЕБНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ:

— Галя, положение само по себе не улучшится: не видать шансов, что муж переменится, а вы слишком зависимы от него. Вся ситуация в целом серьезно угрожает душевному развитию вашего сына. Если научитесь быть свободной, одиночество вам не грозит. Еще не поздно расстаться с Сергеем ради Витюши и начать новую, осознанно свободную жизнь самостоятельной взрослой женщины. Если решитесь — помочь можно...

ЛЮБОВЬ НЕ ОБЪЯВЛЯЕТСЯ... НЕЛЮБОВЬ ТОЖЕ

Я очень люблю своего мужа, мы оба достаточно уверенные в жизни, в себе и друг в друге люди. Но наша семья доживает последние дни... Я так и не могу понять, почему это произошло. Неужели можно проснуться в одно прекрасное утро и понять, что ты испытываешь к своей еще вчера половинке не более чем уважение; что ты не хочешь иметь с ней совместных детей; не хочешь жить под одной крышей...

Мы почти восемь лет вместе, нам по 27, мы учились в одной группе в институте, оба интересны внешне... Но, увидев меня впервые, он не обомлел, да и я тоже. Он переживал неудачную любовь, и тут рядом оказалась я... Я постепенно влюблялась в него, теряла голову...

Однажды он уже пропадал из моей жизни, ничего не объяснял, а я умирала — не физически, а душой, будто мне повесили камень на шею и бросили в воду... Потом он вернулся. Через некоторое время его друг рассказал, что в период отчуждения он пытался вернуться к своей предыдущей возлюбленной, получил отказ и свалился в депрессию. Сам он, вернувшись, ничего не объяснял, а я не спрашивала.

Состоялись признания во взаимных чувствах, и в постели все было потрясающе. Мы стали жить вместе, а через несколько лет поженились... С годами постельный пыл стал утихать, я переживала, говорила об этом мужу, он обижался, а потом стал меня отталкивать и замкнулся...

Два года назад завели речь о ребенке, решили подготовиться к этому морально и материально. Когда же дошло до дела, муж стал уклоняться, да так удачно, что я так и не забеременела. А несколько дней назад признался, что не готов быть отцом и не может объяснить почему. Я сказала, что люблю и уважаю его, но хочу, чтобы меня тоже любили и уважали, поэтому, если через год я не буду носить под сердцем его ребенка, я от него уйду. Он долго молчал, переживал, я предлагала ему свою помощь, но он отказался... А вчера все разъяснилось — он признался себе и мне, что меня любит и, скорее всего, не любил (в тексте именно так. — В.Л.).

Мы долго говорили, как прорвало вдруг... Невыносимо больно обоим, так больно, что хочется выть, а посмотрим друг другу в глаза — и слезы наворачиваются. Я не знаю, как дальше жить... и не верю, что это конец...

Лена.

Лена, не придавай столь детского всеобъемлющего значения СЛОВАМ как о любви, так и о нелюбви. Ты ведь уже убеждалась, как часто словами говорят одно, чувства — другое, поведение — третье... Человек может сегодня быть искреннейше убежден, что любит, завтра — что не любит, послезавтра — опять наоборот... Что в этом от настроения, что от позы, «подачи», что от текущего переменчивого состояния души и что — твердое, определенное, сложившееся отношение?.. Иной раз этого не проясняют и долгие годы совместной жизни. («Что имеем, не храним, потерявши плачем...»)

Цитирую кусочек твоего письма с очень характерной «фрейдовской» опечаткой, как бы иллюстрирующей вышесказанное.

«А вчера все разъяснилось — он признался себе и мне, что меня любит и, скорее всего, не любил».

Ты непроизвольно пропустила частицу «не» после «меня», это сделало твое подсознание, и вполне возможно, что оно право.

В любом случае то, что произошло, — урок для тебя, запрос на душевный рост и внутреннее освобождение.

Несомненно, муж твой испытывает большие психологические трудности, внутренние конфликты, которые им ПРОЕЦИРУЮТСЯ на ваши отношения. ЭТО ИМЕННО ЕГО ТРУДНОСТИ, его внутренние нелады с собою самим. Трудно ему любить не тебя, а себя!.. Всю его изменчивость по отношению к тебе рассмотри с этой точки зрения и постарайся вникнуть — что же с ним происходит, что не может найти своего места в его душевной целостности?..

«Я сказала, что люблю и уважаю его, но хочу, чтобы меня тоже любили и уважали, поэтому, если через год я не буду носить под сердцем его ребенка, я от него уйду».

А вот это было твоей грубой ошибкой. Такой откровенно манипуляторский, эгоистический, зависимостный нажим с твоей стороны вызвал у мужа паническую «фортунофобическую» реакцию.

Отпусти его, отпусти на свободу, даже чуть подтолкни (только спокойно...) — свободой и только свободой проверяется истинность чувств либо их отсутствие. Говорю не только и не столько о «постельном пыле», сколько о душевном огне — он у вас обоих не погас, это наверняка...

НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ

Они думали, что это их не постигнет.

Были гармоничны по статям и темпераментам, оба сведущи и щедры. Но еще свежие и сильные все чаще обнаруживали, что не жаждут друг друга. Они знали на чужом опыте, что все когда-то исчерпывается; все, о чем могут поведать объятия и прикосновения, все эти ритмы и мелодии скоро ли, медленно ли выучиваются наизусть, приедаются и в гениальнейшем исполнении, знали, что так, но когда началось у них... Какие еще открытия? И зачем?..

Наступает время, когда любовь покидает ложе, а желание еще мечется. Две души и два тела — уже не квартет единства, а распадающиеся дуэты. И тогда выбор: вверх или вниз. Либо к новому целомудрию дружбы душевной, либо к старой привычке... Далее ширпотреб — измена, но иная верность хуже измены.

Признание в утрате желания казалось им равносильным признанию в смерти. И они молчали и замерзали, они желали желания...

...Летним вечером в воскресенье тридцатисемилетний инженер К. вошел в гараж, где стояла его «Лада». Дверь изнутри не запер. Сосед нашел его висящим на ламповом крючке. Вызвал «Скорую».

Через некоторое время после реанимации, в соответствующей палате соответствующего учреждения мне, консультанту, надлежало рекомендовать, переводить ли К. в еще более соответствующее учреждение, подождать, полечить здесь или... Он уже ходил, общался с соседями, помогал медбрату и сестрам. Интересовался деликатно — кто, как, почему... Вошел в контакт с симулянтом, несколько переигравшим; пытался даже перевоспитать юного наркомана.

Все это было бегло отражено в дневнике наблюдения, так что я уже знал, что встречусь с личностью не созерцательной.

Крупный и крепкий, светлоглазый, пепельно-русый. Лицо мягко мужественное, с чуть виноватой улыбкой. Вокруг мощной шеи желтеющий кровоподтек (мускулы самортизировали).

— Спортсмен?..

— Несостоявшийся. (Голос сиплый, с меняющейся высотой: поврежден кадык.)

— Какой вид?

— Многоборье. На кандидате в мастера спорта спекся.

— Что так?

— Дальше уже образ жизни... Фанатиком нужно быть.

— Не в натуре?

— Не знаю.

Психически здоров. Не алкоголик. На работе все хорошо. В семье все в порядке. Депрессии не заметно.

— ...С женой?.. Перед... Нет. Ссоры не было.

— А что?

— Ничего.

— А... Почему?

— Кх... кх... (Закашлялся.) Надоело.

— Что?

— Все.

С ясным, открытым взглядом. Спрашивать больше не о чем.

— Побудете еще?..

— Как подскажете. Я бы домой...

— Повторять эксперимент?

— Пока хватит. (Улыбается хорошо, можно верить.) Только я бы просил... Жена...

— Не беспокойтесь. Лампочку вкручивал, шнур мотал? Поскользнулся нечаянно?..

Существует неофициальное право на смерть. Существует также право, а для некоторых и обязанность, препятствовать желающим пользоваться этим правом.

Перед его выпиской еще раз поговорили, ни во что не углубляясь. После выписки встретились. Побывал и у него дома под видом приятеля по запчастям.

Достаток, уют, чистота. Весь вечер пытался вспомнить, на кого похожа его супруга. Всплыло: на нашу школьную учительницу физики Е. А., еще не пожилую, но опытную, обладавшую талантом укрощать нас одним лишь своим присутствием. Это она первая с шестого класса начала называть нас на «вы». Превосходно вела предмет. На уроках царили организованность и сосредоточенная тишина. Но на переменах, хорошо помню, драки и чрезвычайные происшествия чаще всего случались именно после уроков физики, подтверждая законы сохранения энергии.

Однажды отличился и я. Несясь за кем-то по коридору как полоумный, налетел на Е. А., чуть не сшиб с ног. Сбил очки, стекла вдребезги. Очень выпуклые, в мощной оправе, очки эти, казалось нам, и давали ей магическую власть...

Любопытствующая толкучка; запахло скандалом. Встал столбиком, опустив долу очи. «Так, — сказала Е. А., бесстрастно, выдержав паузу (она всегда начинала урок этим «так»). — Отдохните. Поздравляю вас. Теперь я не смогу проверить контрольные. Соберите это. И застегнитесь».

Толпишка рассеялась в восторженном разочаровании. А я, краснея, смотрел на Е. А. и вдруг в первый раз увидел, что она женщина, что у нее мягкие волосы цвета ветра, а глаза волнистые, как у мамы, волнистые и беспомощные.

У жены чуть усталая ирония, ровность тона, упорядоченность движений. Инженер, как и К.

Угощала нас прекрасным обедом, иногда делая К. нежные замечания: «Славик, ты, кажется, хотел принести тарелки. И хлеб нарезать... По-моему, мужская обязанность, как вы считаете?.. Ножи Славик обещал наточить месяц назад». «Ничего. Тупые безопаснее», — ляпнул я.

Пятнадцатилетний сын смотрел на нас покровительственно (ростом выше отца), тринадцатилетняя дочь — без особого любопытства. Все пятеро после слабых попыток завязать общую беседу углубились в «Клуб кинопутешествий».

— Глава семьи, — улыбнулся К., указывая на телевизор.

Этого визита и всего вместе взятого было, в общем, достаточно, чтобы понять, что именно надоело К. Но чтобы кое-что прояснилось в деталях, пришлось вместе посидеть в кафе «Три ступеньки». Сюда я одно время любил захаживать. Скромно, без музыки; то ли цвет стен, то ли некий дух делал людей симпатичными.

Я уже знал, что на работе К. приходится за многое отвечать, что подчиненные его уважают, сотрудники ценят, начальство благоприятствует; что есть перспектива роста, но ему очень не хочется покидать своих, хотя работа не самая интересная и зарплата могла быть повыше.

Здесь за едва тронутой бутылкой сухого К. рассказал, что его часто навещает мать, живущая неподалеку; что мать он любит и что она и жена, которую он тоже любит, не ладят, но не в открытую. Прилично и вежливо. Поведал и о том, что имеет любовницу, которую тоже любит... Звучало все это, конечно, иначе. Смеялись, закусывали.

Подтвердилось, что:

• с женой К. пребывает в положении младшего, точнее Ребенка, Который Обязан Быть Взрослым Мужчиной;
• не подкаблучник, нет, может и ощетиниться, и отшутиться, по настроению, один раз даже взревел и чуть не ударил, но с кем не бывает;
• а характер у жены очень определенный, как почти у всех жен: стабильная данность, с годами раскрывающаяся и крепнущая; образцовая хозяйка, заботливая супруга и мать, толковый специалист; живет, как всякая трудовая женщина, в спешке и напряжении, удивительно, как все успевает;
• любовь, жалость и забота о мире в доме требуют с его стороны постоянного услужения, помощи и сознательных уступок, складывающихся в бессознательную подчиненность, тем более что жена и впрямь чувствует себя старшей по отношению к нему, не по возрасту, а, можно сказать, по полу;
• да, старший пол, младший пол — далеко не новость и не какая-то особенность их отношений: старшими чувствуют себя ныне почти все девочки по отношению к мальчикам-однолеткам уже с детского сада, а в замужестве устанавливается негласный матриархат или война;
• за редкими исключениями женщина в семье не склонна к демократии; разница от случая к случаю только в жесткости или мягкости;
• а у К. случай мягкий, исключающий бунт;
• как почти всех современных мужей, справедливо лишенных патриархальной власти, быть Младшим в супружестве его понуждает уже одна лишь естественная убежденность жены, что гнездо, домашний очаг — ее исконная территория, где она должна быть владычицей;
• с этой внушающей силой бороться немыслимо, будь ты хоть Наполеоном;
• тем более что и мать внушает ему бытность Ребенком, Который Все Равно Остается Ее Ребенком;
• сопротивляться этому и вовсе нельзя, потому что ведь так и есть, и для матери это жизнь, как же ей не позволить учить сына, а заодно и невестку...

Я перебивал, рассказывал о своем. Как обычно: одного видишь, а сотни вспоминаешь — не по отдельности, но как колоски некоего поля... К. умолкал, жевал, улыбался; снова повествовал о том,

• как мать и жена постоянно соперничают за власть над ним и посреди их маневров он не находит способа совмещать в одном лице Сына и Мужа так, чтобы не оказывалась предаваемой то одна сторона, то другая;
• на работе он от этого отдыхает — хотя и там хватает междоусобиц, они иные, и он не кто-нибудь, а начальник цеха, умеет и командовать, и быть дипломатом, и бороться, и ладить;
• но тем тяжелее, возвращаясь домой, перевоплощаться из Старшего, Который За Многое Отвечает,
• в Младшего, Который Все Время Должен Находить Способы Быть Старшим;
• от этих перепадов накапливается разъедающая злость на себя и особенно потому, что быть одновременно Младшим с женой и матерью, как требуется, Старшим с детьми — дохлый номер, дети не слепы, неавторитетный папа для них не авторитет; не отцовство выходит, а какое-то придаточное предложение;
• тем приятнее с любовницей, которая намного моложе, жить в образе опытного покровителя, Сильного Мужчины;
• секс в этих отношениях играет, понятно, не последнюю скрипку, машина и сберкнижка тоже кое-что значат, поэтому приходится пускаться на подработки;
• любовница необходима ему и затем, чтобы вносить в жизнь столь недостающий бывшему мальчику, Потомку Воинов и Охотников, момент тайны и авантюры, а также
• чтобы контрастом освещать достоинства супруги, уют и прелесть дома;
• и это не исключительное, а знакомое и женщинам положение, когда связь на стороне усиливает привязанность к своему;
• но тем тяжелее, возвращаясь домой, смотреть в глаза, обнимать, произносить имя — не лгать, нет, всего лишь забывать одну правду и вспоминать другую...

Он верил, что все наладится, только прояснить что-то, из чего-то вырваться, к чему-то пробиться...

То порывал с любовницами (до этой были еще), то ссорился на ровном месте с женой (обычно как раз в периоды таких стоических расставаний); то отчуждался от матери и на это время обретал особую решимость заниматься детьми, рьяно воспитывал, но сближение и здесь вело к положению, когда не о чем говорить.

Уходил с головой в работу, отличался, перевыполнял планы, изобретал, изматывался до отупения — брался за здоровье и спорт; но здоровье усиливало томление духа, и кончалось чаще всего новым романом.

«Люби природу и развивай личность», — внушали разумные. Ходил в горы, рыбачил, занимался фотоохотой, кончил курсы английского, выучился на гитаре, собрал библиотеку, которую не прочесть до конца жизни. Учился не стервенеть, погружаясь в ремонты, покупки, обмены. В машине ковырялся с удовольствием, стал недурным автомехаником, пытался приохотить сына. Помогал многим, устраивал, пробивал, возил, доставал, выручал, утешал, наставлял на путь...

После скоропостижной смерти друга попытался запить. Не вышло. Ни алкоголь, ни прочие жизненные наркотики не забирали до отключения. Сосредоточиться умел, но ограничиваться то ли не желал, то ли не смел. Что-то жаждало полноты...

Был момент в разговоре, когда он вдруг весь налился темной кровью, даже волосы почернели. И голос совсем другой, захрипел:

— А у вас побывамши, я вот чего... Не пойму, док, не пойму!.. Ну больные, ну психопаты. Жертвы травм, да? Всяких травм... Я поглядел, интересные есть трагедии. А вот как вы, док, терпите сволочных нытиков, бездарей неблагодарных, которые на себя одеяла тянут? Мировую скорбь разводят на пустоте своей, а?.. Как вас хватает? Помощь им подавай бесплатную да советчиков чутких на все случаи, жить учи, да не только учи, а живи за них, подноси готовенькое, бельишко постирай! Знаю, знаю таких — а сами только жрать, ныть и балдеть! Слизняки ползучие!..

— Кто душу-то натер?

— Да у меня ж расп..дяй Генка растет, мелочь, балдежник. И Анька... Ни черта не хотят, ни работать, ни учиться, а самомнения, а паразитства...

Отошло — разрядился. Приступы такие бывают после клинической смерти. Ему нужно было обязательно рассказать мне о друге.

— Заехал к нему навестить как-то в праздник, движок заодно посмотреть у «москвичишки» его, мне лишь доверял.

Издевался: «И что ты, Славей, всех возишь на себе, грузовик, что ли? Чужую судьбу не вывезешь, свою и подавно». «Не учи ученого, — отвечаю. — А ежели не везет грузовику, значит, не тот водитель». «Нет, — говорит, — не везет, значит, везет не в ту степь».

Захожу — вижу СОСТОЯНИЕ. Вот если бы знать...

«Ну что, — говорю, — Сергуха, давай еще раз оженимся, рискнем, а? Есть у меня для тебя красивая».

У него уже третий брак развалился. После каждого развода капитальный запой. Тридцать пять, а седой, давление скачет. Вешались на него, однако не склеивалось, то одно, то другое, хотя и характер — золото, и трудяга, и из себя видный...

Я-то знал, что не склеивалось у них с ним. Любовь такую давал, которой взять не могли...

Под балдой на ногах уверен, незнакомый и не заметит, глаза только мраморные. Умел культурно организовываться, на работе ни сном ни духом. «Слышь, — говорю, — начальник, ну давай наконец решим основной вопрос. Что в жизни главное?» Всегда так с ним начинал душеспасение.

А он одно, как по-писаному: «Главное — красота. Понял, Славче? Главное — кр-расота». «Согласен, — говорю. — А теперь в зеркало поглядим, на кого похожи из домашних животных».

Подставляю зеркало, заставляю смотреть до тошноты. Пьяные не любят зеркал. Сопротивляется — врежу. И дальше развиваем...

А тут вдруг сказал жуть. Как-то поперхнулся, что ли. Смотрит прямо и говорит: «Главное — ТРАТАТА...» «Чего-чего? — спрашиваю. — Ты что, кашу не дожевал?» Он: «Тратата, Славик, главное — тратата...» И замолчал. «Ты что, задымился? Случилось что?» — «Я? Я ни... ни... Чего?» — «Язык заплетается у тебя, вот чего. Что лакал?..» Глаза на бутылки пялит, что и обычно. «Что ты сказал, — спрашиваю, — повтори». — «Что слышал, то и сказал. А что ты при-стал? Я в порядке». «В порядке? Ладно, — говорю, — движок твой сегодня смотреть не будем. За руль тебе — как покойнику на свадьбу». — «Извини, Слав. Я в порядке. Все... О’кей. Я не в настроении, Слав. Тебе со мной... Скучно будет. Один хочу... Сегодня же завяжу. Вот не ве-ришь, а я клянусь мамой. Ничего не случилось, Слав. Только мне одному... Посидеть нужно». «Ладно, — говорю, — я поехал. Смотри, спать ложись. Понял?»

Выхожу. Мотор не заводится, не схватывает зажигание. Будто в ухо шепнули: «Не уходи». Выскочил. А он из окна высунулся, рукой машет, уже веселый. «Порядок, Славей, езжай. Ну, езжай, езжай. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ». Погрозил ему кулаком, завелся. Поехал. Утром следующего дня его не стало. Инсульт.

Он повествовал о связочных узлах своей жизни, о паутине — чем сильнее рвешься, тем прочнее прилипаешь. Концов не найти — не сам делаешь мир, не сам и себя делаешь, доводка конструкции в лучшем случае...

С детства еще бывали мгновения, похожие на короткие замыкания, когда от случайных соединений каких-то проводков вдруг страшная вспышка и все гаснет. Не знал, что так у всех... Перед посещением гаража ровным счетом ничего не случилось. Сидел дома, вышел пройтись, заодно позвонить... В гараж, в гараж... Проверить уровень масла, кажется, тек бачок.

Зажег свет и увидел паука.

Обычная паучья побежка в теневой уголок. Зашевелился, застыл там, полагая себя в безопасности. Всю жизнь терпеть их не мог, но не убивал никогда: кто-то сказал еще маленькому, что убивать пауков нельзя, плохо будет, произойдет что-то. Тварь мелкая, но вот поди ж ты, привилегии. А вдруг...

Захотелось не жизни лишить ничтожной, а чужое что-то, в себе засевшее...

Хлоп. Нет паука. Даже мокрого места нет.

Ничего не случилось.

Взгляд на потолок.

Шнур... «Нашего бы шнапса, вашего контакса» — бесовская мразь из какого-то сна. Почему сейчас?.. Крюк кривой, крепкий крюк, сам всаживал, крошил штукатурку. Все в пыли, убираться надо.

Крыло левое подкрасить, подрихтовать бампер...

И вдруг — все-все, хватит... Ясно, омерзительно ясно. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИТСЯ — вот так, хлоп, и все. Устоит мир, и его не убудет. И утешатся, да-да, все утешатся и обойдутся, и ничего не случится...

— Послушай (перешли на «ты»), я не вправе... Уже не как док... Почему бы не... имею в виду решительность... Вырваться...

— Развестись? Уйти к этой? С ума еще не сошел. Ленива — раз, деньги любит — два, готовить не умеет — три. Постель — эка невидаль... Да, а как пылинки снимает...

Я разумел не смену подруги, у меня не было конструктивной идеи. Через некоторое время К. сообщил мне, что продал автомобиль и собирается в трехгодичную командировку на дальнюю стройку. Семья оставалась в Москве. Любовница тоже.

Обещал мне писать, но я знал, что писем не будет...

Помните ли, друзья, знаменитый «принцип Питера»: человек возрастает (карьерно, административно, творчески, всячески...) до тех пор, пока не достигает уровня некомпетентности, далее коего не только рост, но и элементарное функционирование без специального обучения продолжаться не может, и если человек все же занимает ступеньку выше себя, не усиливаясь сознательно до нее дорасти, неизбежно терпит болезненный крах...

Ну так вот: любовные и семейные отношения представляют собой уровень некомпетентности, общий для всех нас, человеков, психологов не исключая...

До скорого продолжения.

Всего светлого!